NUTRITION IN INFANCY AND ADULT HEALTH


O.K. Netrebenko, Yu.G. Mukhina

SBEI HPE "Russian National Scientific Medical University n.a. N.I. Pirogov" of RMPH, Moscow
In recent years, the data suggest that nutrition during infancy has significant influence on the risk of chronic non-communicable diseases in adults. The article presents the information about the role of individual food components in early childhood, which make an important contribution to understanding the formation of health of older children and adults, and allow to purposefully justify treatment and prevention programs.

За последние годы появились новые данные, позволяющие утверждать, что питание в младенчестве существенным образом влияет на риск развития хронических неинфекционных заболеваний у взрослых. Появилось новое направление исследований – DOHAD (Младенческие истоки здоровья и болезней человека), которое изучает влияние факторов внешней среды, прежде всего питания на ранних этапах развития, на состояние здоровья во взрослом возрасте [1]. Период внутриутробного и раннего постнатального развития считается критическим и характеризуется максимальной пластичностью всех звеньев метаболизма, адаптирующегося к определенным условиям внешней среды. Так, недостаточное питание плода «программирует» «экономный» фенотип, склонный к задержке и накоплению энергетических запасов [2].

Избыточное питание беременной женщины, ожирение, гестационный диабет сопровождаются ростом числа случаев макросомии плода и новорожденного и ранним развитием избыточной массы тела (в первые полгода жизни) у младенца [3–5].

В постнатальном периоде сохраняется высокая пластичность генома и избыточное постнатальное питание (повышение уровня белка, калорий) служит независимым фактором, программирующим риск развития сердечно-сосудистых заболеваний, ожирения и метаболического синдрома.

Четким показателем избыточного питания является скорость роста ребенка, особенно в первые месяцы жизни. Многие исследователи считают, что скорость роста в младенчестве может прогнозировать ожирение в дальнейшей жизни. J. Baird и cоавт. в 2005 г. провели системный анализ 10 исследований, в которых оценивали динамику роста ребенка в отношении последующего ожирения. Относительный риск ожирения варьировался от 1,17 до 5,70 у детей с максимально высокой скоростью роста на первом году жизни [6].

Анализ характера роста детей во Франции показал, что прибавка массы тела в возрасте от 3 до 6 месяцев жизни являлась прогностическим фактором увеличения жировой массы тела в подростковом возрасте [7]. Долговременное исследование в Швеции показало, что скорость роста в возрасте от рождения до 6 месяцев жизни служила прогностическим фактором не только для ожирения, но и для метаболического синдрома [8]. Дети с наибольшей прибавкой массы тела в первые 6 месяцев жизни в возрасте 17 лет достоверно чаще имели больший объем висцерального жира, более высокое артериальное давление, более высокий уровень триглицеридов в крови и имели признаки резистентности к инсулину. Анализ факторов, увеличивающих скорость роста, проведенный М. Rоlland-Cachera, показал корреляцию скорости роста в младенчестве с уровнем потребления белка: дети с наибольшим уровнем белка в рационе имели наибольшую скорость роста и наибольший индекс массы тела (ИМТ) в возрасте 8 лет [9].

Искусственные смеси, содержащие более высокий уровень белка по сравнению с грудным молоком, достоверно увеличивают скорость роста в младенчестве и таким образом увеличивают риск развития ожирения. Предполагают, что высокий уровень белка в рационе младенца приводит к увеличению концентрации инсулиногенных аминокислот (рис. 1) в плазме крови, которые стимулируют продукцию инсулина (рис. 2)

и инсулиноподобного фактора роста (ИФР-1) [10] (рис. 3). ИФР-1 играет центральную роль в процессах регуляции роста в младенчестве. Этот факт подтверждается результатами многих исследований, в которых показана достоверная корреляция ИФР-1 с параметрами роста ребенка грудного и раннего возраста. По мнению ученых, именно ИФР-1 служит своеобразным медиатором, реализующим влияние белка на рост ребенка [11]. В соответствии с современными данными механизм влияния повышенной белковой нагрузки на риск развития ожирения, по-видимому, реализуется по следующей схеме: повышенное потребление белка в грудном и раннем возрасте сопровождается повышением уровня инсулиногенных аминокислот в плазме крови. Эти аминокислоты стимулирую повышенную продукцию инсулина и ИФР-1. Повышение уровня ИФР-1 увеличивает активность дифференциации и пролиферации адипоцитов, что формирует риск развития ожирения. Согласно данным M. Skilton (2013), в случае высокой скорости роста в младенчестве наблюдаются и изменения со стороны сосудов и сердца. В частности, высокая скорость роста в первые 18 месяцев помимо повышения ИМТ вызывает нарушения состояния эндотелия сосудов и повышение уровня систолического артериального давления у детей в 8-летнем возрасте [12].

Снижение уровня белка в детской смеси до 12 г/л является возможным выходом для создания продукта, уменьшающего скорость роста ребенка и снижающего риск развития ожирения. К сожалению, простое снижение уровня белка в смеси оказалось сложной технологической задачей, связанной с невозможностью обеспечить адекватный уровень всех эссенциальных аминокислот, прежде всего триптофана, при снижении уровня белка.

Многоцентровое исследование группы европейских ученых, проведенное в 5 европейских странах, показало, что снижение уровня белка в детской смеси до 12 г/л достоверно снижает концентрацию инсулиногенных аминокислот в плазме крови у детей, а также снижает продукцию ИФР-1 и инсулина (рис. 4). Использование смеси со сниженным уровнем белка позволило уменьшить число детей с избыточной массой тела и ожирением к 7-летнему возрасту [13, 14].

Кишечная микробиота, иммунитет и метаболизм

Другим фактором, влияющим на метаболизм и иммунную функцию, служит кишечная микробиота (КМ). За последние годы внимание исследователей направлено на изучение роли КМ в сохранении здоровья человека. Этот интерес связан с развитием новых технологий изучения микробиома человека, разработкой новых методов определения бактерий (рибосомальная ДНК, РНК бактерий, флуоресцентная гибридизация и др.), а также с появлением новых данных о влиянии КМ на риск развития аллергии, ожирения, диабета, сердечно-сосудистых заболеваний и ряда других «болезней цивилизации» [15–18].

Становление иммунной системы (приобретенного иммунитета) начинается с рождения и тесно связано с колонизацией организма новорожденного ребенка. Здоровая КМ поддерживает адекватное состояние врожденного иммунитета и способствует развитию приобретенного иммунитета [16]. Нарушения КМ у грудного ребенка чаще всего связаны с антибиотикотерапией и/или кесаревым сечением. Экспериментальные исследования влияния антибиотикотерапии в раннем постнатальном периоде показали увеличение уровня жировой массы, снижение плотности костной ткани и изменение экспрессии генов, ответственных за липидный и углеводный обмены [19]. Данные современных исследований говорят о том, что кесарево сечение (КС) является самым сильным фактором нарушения КМ у младенца и увеличивает риск развития ряда заболеваний, в основе которых лежит нарушение иммунных функций и развитие процессов хронического воспаления [20].

КМ новорожденных детей при вагинальных родах наиболее близка к вагинальной микробиоте матери с доминированием Lactobacillus, Prevotella, Atopobium, в то время как при КС микробиота близка к кожной микробиоте с доминированием стафилококков. Выявлено, что при КС в КМ младенцев обнаружено 64–82% метициллин-резистентных штаммов Staphylococcus aureus [21]. Изменения в составе КМ у детей в возрасте 4 месяцев, перенесших КС, выявлены в одной из последних работ, изучающих эту проблему.

Нарушения состава КМ у детей, рожденных с помощью КС, не нормализуются до достижения ребенком 1 года жизни. Более того, у детей, рожденных с помощью КС, сохраняется сниженное соотношение анаэробных бактерий к факультативным в возрасте 1 года, что может рассматриваться как слабое развитие анаэробной микрофлоры, не способной подавить рост факультативных бактерий. Дети, рожденные с помощью КС, демонстрируют повышенное содержание энтеробактерий, таких как Klebsiella, Enterobacter, при сниженной колонизации Escherichia coli. В кишечнике младенцев, рожденных путем КС, чаще присутствуют клостридии, включая Clostridium perfringens и Clostridium difficile [22].

Появились данные, согласно которым КС нарушает не только характер, но и разнообразие КМ у детей. По данным G. Biasucci (2008), исследование КМ у новорожденных в возрасте трех дней показало отсутствие бифидобактерий в образцах стула, в то время как у детей, родившихся вагинальными родами, доминировали Bifidobacterium longum и Bifidobacterium catenulatum, при этом число штаммов бактерий было меньше у детей с КС [23]. Известно, что снижение разнообразия КМ служит сильным фактором риска развития атопии у детей. По данным E. Forno (2008), снижение числа штаммов и разнообразия КМ у младенцев в возрасте 1 месяца являлось фактором развития атопии на протяжении первого года жизни [24]. Авторы показали, что у детей с низким разнообразием КМ достоверно чаще развивались признаки атопии по сравнению с детьми, имевшими более высокий индекс разнообразия (Shannon index)

Функциональные нарушения пищеварительного тракта и КМ

Большой интерес у педиатров вызывают данные о возможном влиянии нарушения КМ на распространенность функциональных расстройств пищеварения (колики, срыгивания, запоры) у детей грудного возраста. Функциональные расстройства органов пищеварения представляют собой сочетание гастроинтестинальных симптомов без структурных изменений. Нарушения деятельности пищеварительного тракта связаны с развитием основных гастроэнтерологических заболеваний, а сформировавшиеся функциональные отклонения часто определяют тяжесть и неблагоприятный прогноз соматических болезней.

На стадиях формирования функциональных отклонений наблюдается воздействие ряда факторов, среди которых выделяют особенности влияния моторного миграционного комплекса, на активность которого существенную роль оказывает микробно-тканевой комплекс кишечника, в результате воздействия формируется метаболический круг, реализующийся в функциональных нарушениях [30]. Эти звенья функциональных нарушений включают влияние диетических факторов, изменение КМ, нейроэндокринные и митохондриальные дисфункции [31].

У 60% детей раннего возраста описываются различные функциональные нарушения: в т.ч. срыгивание – 25%, младенческие кишечные колики (МКК) – 20%, запоры – 18%, рвота – 6%, диарея – 4%. Примерно у двух третей этих групп отмечается частая смена детских адаптированных смесей и использование неадаптированных смесей.

При формировании функциональных расстройств у детей раннего возраста отмечаются отрицательные эффекты их влияния на показатели здоровья взрослого человека.

При гастроэзофагеальном рефлюксе (ГЭР), особенно когда появляются клинико-морфологические признаки гастроэзофагеальной рефлюксной болезни, доминируют длительный болевой синдром (особенно в промежутках между едой), отрыжка, срыгивание, рвота, появляются внепищеводные проявления. Изменения со стороны бронхо-легочной системы характеризуются бронхо-, ларингоспазмом, рецидивирующим крупом. У этих больных часто наблюдается патология органов уха, горла, носа (повторные отиты, боли в ухе, фарингиты, ларингомаляция).

У больных этой группы формируется кардиальный синдром, возникают рецидивирующие боли в сердце, брадикардия, аритмия. Имеются работы, указывающие на значительное ухудшение качества жизни, связанное со здоровьем больных этой группы, сопоставимое с качеством жизни при сахарном диабете, хронической сердечной недостаточности, депрессии, что влияет на различные аспекты жизни.

По данным St. James-Roberts (2012), частота возникновения колик (в соответствии с критериями Wessel) наблюдается почти в 30% случаев у детей первых трех месяцев жизни [27].

В педиатрической литературе обсуждаются разные механизмы и причины развития колик у детей, однако единого объяснения и решения этой проблемы пока не найдено. Одним из этиологических факторов развития колик у детей считается нарушение состава и разнообразия КМ в младенчестве. В 1990-х гг. проведен ряд работ по изучению состава КМ у детей с коликами, однако используемые в те времена методики (посевы) не позволяли выявлять возможные нарушения.

В одной из последних работ этого направления проведен анализ бактериальных ДНК у детей с коликами и здоровых детей первых месяцев жизни [28]. Исследование продемонстрировало более низкое разнообразие КМ в первую неделю жизни у детей с коликами по сравнению с контрольной группой. Далее показано более высокое содержание протеобактерий, причем была выявлена положительная корреляция частоты развития колик с доминированием отдельных групп протеобактерий, включая Escherichia, Klebsiella, Serrata, Yersinia, Pseudomonas, но отрицательная корреляция с бактериями семейств Bacteroidetes и Firmicutes.

За последние годы последствия МКК описаны в определенном количестве работ. В более старшем возрасте в этой группе лиц отмечаются частые психосоматические жалобы, больше негативных эмоций по шкале темперамента, изменение сна, особенности его фаз. В возрасте 8–10 лет дети, страдающие МКК, имеют признаки гиперактивности, нарушение поведения, питания и аппетита, изменение сна. Длительность сна, чередование ритма сна и бодрствования, фазы сна определяются многими факторами: деятельностью ряда структур головного мозга, гормонами, продуцируемыми гипоталамусом, рядом нейротрансмиттеров и пищевых компонентов, получивших название «хрононутриенты». У детей, имевших проблемы сна, описаны синдром дефицита внимания, гиперактивность, импульсивность, агрессивность поведенческих реакций, снижение когнитивных функций [31, 32]. После МКК в старшем возрасте и у взрослых наблюдается рецидивирующий абдоминальный болевой синдром и более чем у 60% пациентов формируется синдром раздраженного кишечника.

С учетом влияния микрофлоры на формирование МКК в комплексное лечение включают Lactobacillus reuteri (LR) с целью купирования основных клинических проявлений. Доказан антиноцицептивный эффект бактерии LR, связанный с индукцией экспрессии опиоидных и каннабиноидных рецепторов 2 в клетках кишечного эпителия, опосредующих анальгезирующие эффекты, модулируя и восстанавливая нормальную перцепцию висцеральной боли. При этом значительно уменьшается продолжительность и частота колик и других функциональных нарушений (срыгивания, запоры), восстанавливается ритм сна.

Продуцируемый LR реутерин активен в отношении патогенной флоры, в результате LR имеет более выраженные ингибирующие свойства по сравнению с другими пробиотическими штаммами. LR, ингибируя свойства условно-патогенных бактерий, грибов и антибиотикоассоциированных штаммов, подавляет образование провоспалительных цитокинов, фактора некроза опухоли α, интерликина-8 и изменяет перенос транскрипционного фактора. Указанные действия восстанавливают состав микробиоты и приводят к уменьшению воспалительной реакции в кишечнике.

Дефицит цинка

Разнообразие нарушений здоровья у взрослых описано при дефиците цинка, который формировался при беременности и в раннем возрасте [33].

Цинк необходим для функционирования более 200 ферментов, в первую очередь тех, которые участвуют в делении и пролиферации клеток. Снижение уровня цинка оказывает влияние на эмбриогенез, рост и дифференциацию клеток. У детей могут отмечаться аномалии развития мозга, сердца, легких, мочеполовой системы. В постнатальный период проявлением дефицита цинка являются сниженные ростовые показатели, наблюдаемые в старшем возрасте и у взрослых. Уменьшение линейного роста связывают с формированием d-димера гормона роста, который более активно подвергается деградации, а также низким уровнем ИФР-1.

Цинк связан с деятельностью всех звеньев формирования иммунного ответа. Дефицит этого микроэлемента сопровождается значительными проявлениями грибковой инфекции, вирусных и бактериальных заболеваний (рецидивирующая пиодермия, паронихии, конъюнктивиты, блефариты), атопических реакций, алопецией.

Значительно участие цинка в нейрогенезе и функционировании центральной нервной системы. Дефицит цинка может проявляться у детей старшего возраста и у взрослых снижением моторных, когнитивных функций, особенностями поведения.

У мужчин и женщин отмечается бесплодие, у беременных женщин, имеющих значительное снижение уровня цинка, формируется невынашивание беременности, наблюдаются внутриутробная задержка развития плода, преждевременные роды.

Доказаны последствия дефицита цинка в развитии соматических заболеваний. Имеются работы о роли дефицита цинка и селена в формировании желчнокаменной болезни [34]. Выраженное уменьшение содержания цинка в желчи характерно для холестеринового и билирубинового литеаза.

Сниженный уровень цинка в крови, желчи может нарушать стабильность ДНК и РНК клеток, способствовать развитию дистрофических процессов в покровном эпителии стенки желчного пузыря, формируя хроническое воспаление.

Таким образом, полученные данные о роли отдельных пищевых компонентов в раннем детском возрасте вносят важный вклад в понимание формирования здоровья детей старшего возраста и взрослых, позволяют целенаправленно обосновывать лечебно-профилактические программы.


Literature


  1. Amarasekera M., Prescott S., Palmer D. Nutrition in early life, immune-programming and allergies: the role of epigenetics. Asia Pac. Allergy. Immunol. 2013;31:175–82.
  2. Hales C.N., Barker D.J.N. The thrifty phenotype hypotesis. BMJ. 2001;60:5–20.
  3. Simenthal-Mendia L.,Castaneda A., Rodrigues-Moran M., Guerrero-Romero F. Birth-weight, insulin level and HOMA-IR in newborns at term. BMC Pediatrics. 2012;12:94–9.
  4. Sirimi N., Goulis D. Obesity in pregnancy. Hormones. 2010;9(4):299–306.
  5. Carvalho M., de Sousa A.,Guimaraes I., Guimarаes AC.Association between birth weight and cardiovascular risk factors in adolescents. Arq. Bras. Cardiol. 2013;101(1):9–17.
  6. Baird J., Fisher D., Lucas P. Being big or growing fast: systematic review of size and growth in infancy and later obesity. BMJ. 2005;331:929–35.
  7. Leunissen R., Kerkhof G., Hokken-Koelega A. Timing and tempo of first-year rapid growth in relation to cardiovascular and metabolic risk profile in early adulthood. JAMA. 2009;301((21):2234–42.
  8. Ekelund U., Ong K., Linne Y., Neovius M., Brage S., Dunger D.B., Wareham N.J., Rössner S. Association of weight gain in infancy and early childhood with metabolic risk in young adults. J. Clin. Endocronol. Metab. 2007;92:98–103.
  9. Rolland-Cachera M.F., Peneau S. Growth trajectories associated with adult adiposity . World Rev. Nutr. Diet. 2013;106:127–34.
  10. Lamkjaer A., Mlgaard C., Mickaelsen K. Early nutrition impact on the insulin-like growth factor axis and later health consequences. Curr. Opin. Nutr. Metabol. Care. 2012;15:285–92.
  11. Roith D.L. The Insulin-like growth factor system. Exp..Diabesity Re. 2003;4:205–12.
  12. Skilton M., Marks G., Ayer J., Garden F.L., Garnett S.P., Harmer J.A., Leeder S.R., Toelle B.G., Webb K., Baur L.A., Celermajer D.S. Weight gain in infancy and vascular risk factors in later childhood. Pediatrics. 2013;131:e1821–28.
  13. Koletzko B., von Kries R., Closa R., Escribano J., Scaglioni S., Giovannini M., Beyer J., Demmelmair H., Gruszfeld D., Dobrzanska A., Sengier A., Langhendries J.P., Rolland Cachera M.F., Grote V. Lower protein in infant formula is associated with lower weight up to age 2 y: a randomized clinical trial. AJCN. 2009;89:1.
  14. Weber M., Grote V., Closa-Monasterolo R., Escribano J., Langhendries J.P, Dain E., Giovannini M., Verduci E., Gruszfeld D., Socha P., Koletzko B. Lower protein content in infant formula reduces BMI and obesity risk at school age: follow-on of randomized trial. AJCN. 2014;99:1041–51.
  15. Kelly D., Mulder E. Microbiom and immunological interaction. Nutrition Rev. 2012;70(Suppl. 1):518–30.
  16. Sudo N., Sawamura S., Tanaka K., Aiba Y, Kubo C, Koga Y. The requirement of intestinal bacterial flora for the development of an IgE production system fully susceptible to oral tolerance induction. J. Immunol. 1997;159:1739–45.
  17. Cani P., Neyrinck A., Fava F., Knauf C, Burcelin R.G., Tuohy K.M., Gibson G.R., Delzenne N.M. Selective increases of bifidobacteria in gut microflora improve high-fat-diet-induced diabetes in mice through a mechanism associated with endotoxemia. Diabetologia. 2007;50:2374–83.
  18. Boerner B.P., Sarvetnick N.E. Type 1 diabetes: the role of intestinal microbiom in human and mice. Ann. NY Acad. Sci. 2012;243:1243–50.
  19. Dimmitt R., Staley E., Chuang G., Tanner S.M., Soltau T.D., Lorenz R.G. Role of postnatal acquisition of the intestinal microbiom in the early development of immune function. JPGN. 2010;51(3):262–73.
  20. Mauro A., Neu J., Riezzo G., Raimondi F., Martinelli D., Francavilla R., Indrio F. Gastrointestinal function development and microbiota. Italian J. of Ped. 2013;39:15–27.
  21. Cox L., Yamanishi S., Sohn J., Alexeenko A., Leung J.M., Cho I., Kim S.G., Li H., Gao Z., Mahana D., Zаrate Rodriguez J.G., Rogers A.B., Robine N., Loke P., Blaser M.J. Altering the intestinal microbiota during critical developmental window has lasting metabolic consequences. Cell. 2014;158:705–21.
  22. Domingues-Bello M., Costello E., Contreras M., Magris M., Hidalgo G., Fierer N., Knight R. Delivery mode shapes the acquisition and structure of the initial microbiota across multiple body habitats in newborns. PNAS. 2010;107:11971–75.
  23. Azad M., Konya T., Maughan H., Guttman D.S., Field C.J., Chari R.S., Sears M.R., Becker A.B., Scott J.A., Kozyrskyj A.L. Gut microbiota of healthy Canadian infants: profiles by mode of delivery and infant diet at 4 months. Can. Med. Ass. Journal. 2013;2:503–13.
  24. Alderberth I., Lindberg E., Aberg N., Hesselmar B., Saalman R., Strannegаrd I.L., Wold A.E. Reduced enterobacterial and increased staphylococcal colonization of the infantile bowel: an effect of hygienic lifestyle. Pediatr. Res. 2006;59:96–101.
  25. Biasucci G., Benenati B., Morelli L., Bessi E., Boehm G. Cesarean delivery may affect the early biodiversity of intestinal bacteria. J. Nutr. 2008;138:1796–800.
  26. Forno E., Onderdonk A., VcCracken J., Litonjua A.A., Laskey D., Delaney M.L., Dubois A.M., Gold D.R., Ryan L.M., Weiss S.T., Celedоn J.C. Diversity of the gut microbiota and eczema in early life. Clinical and Molecular Allergy. 2008;6:11–20.
  27. James-Roberts St. The Origins, Prevention and Treatment of Infant Crying and Sleeping problems: An Evidence-Based Guide For healthcare Professionals and the Families they Support. New York: Routledge/Talor&Francis Group;2012.
  28. Weerth C., Fuentes S., Puylaert P., de Vos W.M. Intestinal microbiota of infants with colic: Development and specific signatures. Pediatrics. 2013;131:550–58.
  29. Anabrees J., Indrio F., Paes B., AlFaleh K. Probiotics for infantile colic: a systematic review. BMC. Pediactrics. 2013;13:186.
  30. Deloose E., Janssen P., Depoortere I., Tack J. The migrating motor complex: control mechanisms and the role in health and disease Nat. Rev. Gastroenterolog., Hepatol. 2012;10:1038.
  31. Jacono G., Merolla R. D’Amicco Detal Dig. Liver Dis. 2005;37(6):432–38.
  32. Indrio F., Riezzo G., Raimondi F., Bisceglia M., Cavallo L., Francavilla R. Fhe effects of probiotics on feeding tolerances, fowel nafitis and gastorintestal mothility in preterm newborn. J. Pediat. 2008;152:801–06.
  33. Тутельен В.А., Стречев В.Б., Суханов Б.П., Кудашева В.А. Микроэлементы в питании здорового и больного человека. М., 2002;423.
  34. Запруднов А.М., Харитонов Л.А., Царькова О.Н. Элементный дисбаланс у детей с желчекаменной болезнью. Российский вестник перинатологии и педиатрии 2013;6(58):67–73.


About the Autors


O. K. Netrebenko – MD, Prof., sbei HPE RNSMU. N. And. Pirogov Of Rmph, Moscow
Yu. G. Mukhina – MD, Prof., sbei HPE RNSMU. N. And. Pirogov of rmph, Moscow; e-mail: mjug@mail.ru


Similar Articles


Бионика Медиа