Особенности терапии нарушений мочеиспусканий у женщин в климактерии (обзор литературы)


Ж.С. Амирова (1), В.Е. Балан (2), Л.А. Ковалева (1), К.В. Краснопольская (2)

(1) ФГБУ «Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии им. В.И. Кулакова», Москва; (2) ГБУЗ «Московский областной научно-исследовательский институт акушерства и гинекологии», Москва
В статье представлен обзор литературы, отражающий современные возможности терапии гиперактивного мочевого пузыря у женщин в зависимости от возраста. Показана чувствительность нижних отделов урогенитального тракта к половым стероидам, значимость которых в генезе симптомов гиперактивного мочевого пузыря не вызывает сомнений. Рассмотрены вопросы введения различных видов заместительной гормональной терапии в состав комплексной терапии.

Менопауза – универсальный физиологический процесс, связанный с падением секреции овариальных гормонов (эстрогенов, прогестеронов). Диагноз «менопауза» правомочен в отсутствие менструации в течение 12 месяцев у женщин в возрасте 47–51 года [1]. Время наступления менопаузы зависит от многих факторов, таких как социальный статус женщины, характер питания, образ жизни (курение) и масса тела. Помимо климактерического синдрома, характеризующегося вазомоторными нарушениями, падение уровня половых стероидов служит причиной возникновения урогенитальных расстройств, включающих различные виды недержания мочи.

Урогенитальные расстройства – комплекс вагинальных и мочевых симптомов, связанных с развитием атрофических и дистрофических процессов в эстрогензависимых тканях и структурах нижней трети мочеполового тракта: мочевом пузыре, мочеиспускательном канале (уретре), влагалище, связочном аппарате малого таза и мышцах тазового дна.

Показано, что к факторам риска развития недержания мочи у женщин в климактерии относятся беременность, роды, хирургические вмешательства в области малого таза и промежности, ожирение, диабет, когнитивные проблемы и др. В многочисленных работах показано ведущее значение продолжительности самой менопаузы в генезе симптомов нижних мочевых путей.

Большинство женщин старше 45 лет, страдающих симптомами гиперактивного мочевого пузыря (ГМП), указывают на связь начала заболевания и наступления менопаузы. Прослеживается корреляция между частотой возникновения симптомов ГМП и длительностью постменопаузы. Так, при продолжительности постменопаузы до 5 лет симптомы ГМП встречаются в 15,5% случаев, а при длительности постменопаузы более 20 лет достигают 71,4% [2].

Анализ 29 статей, включивший 3 мета-анализа, 4 литературных обзора, 5 рандомизированных контролируемых и 12 когортных исследований, позволил сформулировать вывод о распространенности нарушений мочеиспускания у женщин в климактерии [1].

Большинство авторов сообщают о пике распространенности стрессового недержания мочи среди женщин до 50 лет. После 60 лет доминирует смешанное недержание мочи [3].

Частота недержания мочи у женщин в менопаузе варьируется от 8 до 27% в зависимости от популяции [4, 5].

C.W. McGrother и соавт. выявили симптомы недержания мочи у 8% женщин в возрасте 40–59 лет (n=108) [4].

В двух других когортных исследованиях частота недержания мочи у женщин старше 60 лет встречалась в 4 и 5% случаев соответственно [5, 6]. В группе у 2860 женщин в возрасте 40–60 лет недержание мочи диагностировалось в 6% случаев [7]. M.K. Townsend и соавт. провели пролонгированное исследование и выявили частоту недержания мочи у 7% медсестер в возрасте 36–55 лет [7]. В ряде других сообщений показана более высокая частота симптомов недержания мочи – 25–29% случаев [8]. Подобная вариабельность частоты симптомов, вероятно, связана с различиями в дефиниции недержания мочи (недооценка легких случаев заболевания).

Американское проспективное когортное исследование SWAN (Study of Women’s Health Across the Nation) включило 1529 женщин без симптомов недержания мочи за предыдущие 6 лет наблюдения [9]. В зависимости от гормонального статуса все женщины были разделены на следующие группы: группа пременопаузы, группа ранней перименопаузы (наличие нерегулярных менструаций), группа поздней перименопаузы (аменорея в течение 3–11 месяцев), группа постменопаузы (аменорея 12 и более месяцев). Установлено повышение риска всех типов недержания мочи в группе поздней перименопаузы (отношение шансов [ОШ]=1,52; 95% доверительный интервал [ДИ] – 1,12–2,05) и в группе постменопаузы (OШ=0,88; 95% ДИ – 0,63–1,23). Показано достоверное повышение риска ургентного недержания мочи у женщин в группе поздней перименопаузы, в то время как риск стрессового недержания мочи значительно не повышался.

В исследовании L.E. Waetjen и соавт., включившем 2415 женщин, отмечено ухудшение симптомов недержания мочи (появление как минимум одного эпизода недержания мочи в течение месяца) и повышение массы тела после наступления менопаузы [10].

В противовес приведенным результатам исследований в ряде работ показано отсутствие корреляции различных типов недержания мочи и менопаузы. Так, M. Sherburn и соавт. не выявили статистически значимой взаимосвязи симптомов недержания мочи у 1897 женщин в постменопаузе [6]. Результаты другого продолжительного исследования NSHD (Survey of Health and Development) 1211 женщин показали повышение частоты стрессового недержания мочи у пациенток в перименопаузе (ОШ=1,39; 95% ДИ – 1,4–1,7), в то же время значимая зависимость ургентного недержания мочи от гормонального статуса отсутствовала [11].

Достоверная взаимосвязь возраста и частоты изолированного стрессового недержания мочи установлена в большом перекрестном китайском исследовании 20 тыс. женщин в возрасте 20–99 лет (ОШ=1,26; 95% ДИ – 1,04–1,52) [12].

Полученные данные о влиянии концентрации эстрогенов крови на симптомы недержания мочи в период менопаузы весьма противоречивы. Так, недавнее когортное исследование показало повышение частоты недержания мочи при падении уровня эндогенных эстрогенов [13]. Анализ результатов исследования SWAN не выявил какой-либо связи между этими факторами [14]. Авторы шведского когортного исследования 6917 женщин в возрасте 50–59 лет обнаружили положительную ассоциацию между высоким уровнем эндогенного эстрадиола и недержанием мочи [15].

Возникновение симптомов урогенитальной атрофии при наступлении менопаузы связано с особенностями эмбриогенеза и рецепцией мочеполового тракта у женщин. Установлено, что мочевыводящие и половые пути имеют общее происхождение из промежуточной мезодермы раннего зародыша. Первой формируется выделительная система, которая в процессе своего развития проходит ряд стадий, повторяющих ее филогенетическую историю. Урогенитальный синус формируется через 28 дней после оплодо-творения. Он подразделяется на короткую узкую цилиндрическую долю (тазовую часть) и более просторную — фаллическую часть [16]. Фаллическая часть связана с развитием наружных половых органов. У женщин пузырно-уретральный канал дает начало мочевому пузырю и уретре. Вольфовы каналы открываются в урогенитальный синус. Матка, маточные трубы и большая часть влагалища развиваются из мюллерового протока.

Большинство эмбриологов считают, что верхняя четвертая-пятая части влагалища образуются из урогенитального канала, а оставшийся нижний его отдел – из урогенитального синуса [17]. Другие исследователи полагают, что все влагалище целиком происходит из урогенитального синуса.

Доминирует теория, согласно которой мочевой пузырь и проксимальная часть уретры имеют эндодермальное происхождение, а преддверие влагалища и дистальная часть уретры — эктодермальное. В связи с этим уретра и влагалище не являются раздельными структурами. Имея общее происхождение из урогенитального синуса, они сливаются в 2/3 дистальной части уретры.

Предполагается, что из эктодермы происходят преддверие влагалища и дистальная часть уретры. Производными мезодермы служат мочеточники, основание треугольника Льето и эпителий мочевого пузыря. К производным эндодермы относят эпителий, покрывающий треугольник Льето, стенки мочевого пузыря, верхние 2/3 влагалища. Шей­ка мочевого пузыря имеет смешанное (экто- и эндодермальное) происхождение.

Общее эмбриональное происхождение структур урогенитального тракта объясняет наличие в них рецепторов к эстрогенам, прогестерону и андрогенам, а также их высокую чувствительность к стероидным гормонам.

C помощью иммунологических и иммуноцитохимических методов во всех структурах урогенитального тракта выявлена локализация α- и β-эстрогеновых рецепторов (ЭРα, ЭРβ), прогестероновых (ПРА и ПРВ) и рецепторов к андрогенам.

Установлено, что рецепторы к половым гормонам располагаются в базальных и парабазальных клетках вагинального эпителия, гладкомышечных клетках сосудов, нижней трети влагалища, коже и поперечно-полосатых мышцах промежности, уротелии, эндотелии сосудов влагалища, стенки мочевого пузыря и уретры [18]. Наибольшую плотность имеют ЭР, которые, располагаясь в производных эктодермы, вероятно, определяют эффекты заместительной гормонотерапии (ЗГТ) в лечении симптомов ГМП.

Показано, что популяция и плотность рецепторов к половым стероидам в структурах мочевых путей и влагалища различны (см. таблицу), что, по-видимому, объясняет противоречивый ответ разных структур на гормонотерапию.

Помимо представленных рецепторов в структурах урогенитального тракта недавно выделена большая группа стероидных ядерных рецепторов – эстрогенсвязанных рецепторов ЭРС, включающих три изоформы (ЭРСα, ЭРСβ, ЭРСγ) [20].

Авторами показано, что содержание ЭРα существенно не различается среди пациенток в пре- и постменопаузе в отличие от ЭРβ, уровень которых снижается в постменопаузе. Выявлено, что терапия эстрогенами существенно не влияет на уровень рецепторов ЭРβ. Выдвинуто предположение о коэкс-прессии ЭРα и ЭРСα в эпителии влагалища, а также в тканях, чувствительных к эстрогенам. Установлено, что у женщин в постменопаузе снижается уровень экспрессии м-РНК ЭРβ, ЭРСα и ЭРСγ в биоптатах влагалищной стенки. Присутствие рецепторов эстрогенов в области автономных и сенсорных нейронов влагалища и вульвы объясняет положительный эффект при терапии эстрогенами. Показано, что в отличие от плотности андрогеновых рецепторов плотность ЭР снижается по направлению от влагалища к вульве.

ПР функционируют как активаторы транскрипции прогестеронстимулируемых генов в ответ на прогестерон. ПР типа А играют минимальную роль и могут ингибировать активность ПР типа В. В разных клетках одного органа могут быть представлены разные изоформы ПР. Показано, что прогестины усугубляют симптомы недержания мочи, редуцируя мышечный тонус мочевого пузыря и уретры.

Среди выделенных рецепторов урогенитального тракта наименее изучены рецепторы к андрогенам. Известно, что их плотность меняется в течение жизни, снижаясь в менопаузе, и увеличивается на фоне терапии [21].

Несмотря на то что по отдельным деталям эмбриогенеза продолжается дискуссия, в настоящее время признано единое эмбриональное происхождение всех структур урогенитального тракта, что подтверждает патогенетическую связь развития урогенитальных нарушений с наступлением менопаузы и эффекты ЗГТ на мочевой тракт.

На сегодняшний день лечению симптомов ГМП посвящены многочисленные научные публикации. Это связано с появлением новых лекарственных препаратов и расширением научных знаний о причинах заболевания. Однако многие аспекты патогенеза ГМП остаются недостаточно изученными, а эффективность лечения неудовлетворительной.

Согласно международным рекомендациям, лечение симптомов ГМП проводят комплексно, в зависимости от степени тяжести и длительности заболевания [22]. Первой линией терапии ГМП служат поведенческая терапия, включающая ограничение количества потребляемой жидкости, кофеина, газированных напитков; ведение дневника мочеиспускания; обучение методике запланированных и отсроченных мочеиспусканий; тренировку мышц тазового дна. Поведенческая терапия, как правило, сочетается с медикаментозным лечением.

Вторая линия терапии симптомов ГМП представлена пероральными формами антимускариновых препаратов и агонистов β3-адренорецепторов. Реже назначают трансдермальные формы оксибутинина.

К третьей линии терапии ГМП относят интрадетрузорное введение ботулотоксина А, периферическую стимуляцию тибиального нерва, сакральную нейромодуляцию. Последние методы лечения, как правило, применяют при недостаточной эффективности или побочных эффектах антимускариновых препаратов и агонистов β3-адренорецепторов.

Эффективность М-холинолитиков (толтеродин, солифенацин, оксибутинин, троспиум хлорид, фезотеродин, дарифенацин) в терапии симптомов ГМП подтверждена в многочисленных рандомизированных исследованиях [22–24], однако возможные побочные эффекты вынуждают снижать дозу или отменять лечение. Побочные эффекты стандартных доз антимускариновых препаратов включают сухость во рту, запоры, сухость глазного яблока, диспепсию, задержку мочи, инфекции мочевых путей и нарушение когнитивных функций. Кроме того, все антимускариновые препараты противопоказаны при язвенной болезни желудка и закрытоугольной форме глаукомы, частота которой увеличивается с возрастом. В связи с этим постоянно ведется поиск комбинированной терапии, направленной на различные звенья патогенеза ГМП и позволяющей снижать частоту побочных эффектов при сохраненной эффективности, что особенно актуально для возрастных пациентов. Одним из направлений в лечении симптомов ГМП у женщин в климактерии считается сочетание стандартных методов (поведенческая терапия, М-холинолитики, агонисты β3-адренорецепторов) с ЗГТ, что патогенетически обосновано.

Выявлено, что эстрогены улучшают трофику эпителия влагалища, уретры, мочевого пузыря; повышают периуретральную васкуляризацию, являющуюся важным фактором регуляции давления закрытия уретры; увеличивают максимальное давление закрытия уретры, концентрацию и чувствительность адренорецепторов [25]. Установлено, что препараты ЗГТ восстанавливают соотношение протеогликан/коллаген до перименопаузального уровня. Одновременно увеличивается содержание м-РНК для коллагена I и Ш типов и улучшаются обменные процессы в структуре коллагена. Полагают, что именно этот механизм положительного влияния гормональной терапии лежит в основе восстановления эластичности соединительной ткани и терапевтического действия при стрессовом недержании мочи [18].

Эффективность ЗГТ в лечении недержания мочи, выявленная в ходе многочисленных работ, неоднозначна и зависит от типа нарушений, состава и пути введения препарата. Мета-анализ 11 рандомизированных исследований показал достоверное улучшение симптомов ГМП при терапии эстрогенами по сравнению с плацебо: снижение частоты поллакиурии, ноктурии, урежение эпизодов ургентности и ургентного недержания мочи. При уродинамическом исследовании отмечено увеличение времени первого позыва и емкости мочевого пузыря [26]. Однако статистически значимый положительный эффект на все симптомы ГМП выявлялся только при локальном введении эстрогенов (вагинальном, интравезикальном). Системное введение эстрогенов оказывало положительное влияние только на число эпизодов недержания мочи и время первого позыва.

Несколько рандомизированных плацебо-контролируемых исследований подтвердили положительный эффект вагинальных форм эстрогенов на симптомы нижних мочевых путей у женщин в постменопаузе, особенно при сочетании с вагинальной атрофией [27].

Наиболее часто для местного применения используют препарат Овестин®, активным компонентом которого является эстриол. Препарат выпускается в свечах по 0,5 мг, в виде вагинального крема в тубах по 15 г (одна доза 0,5 мг) и в таблетках по 2 мг. Под влиянием терапевтических доз эстриола активизируются пролиферативные процессы влагалищного и шеечного эпителия, улучшается кровоснабжение нижних отделов урогенитального тракта, снижается рН, нормализуется микрофлора влагалища, повышается число лактобактерий и резистентность к инфекциям. Таким образом, эстрогены нормализуют работу тех структур, которые подверглись изменениям в результате гипоэстрогении [28]. Местная терапия Овестином (0,5 мг/сут per vaginum в течение 3 недель, затем по 0,5 мг 3 раза в неделю в течение 2 месяцев) при легкой степени НМ, комбинированный прием Овестин+Cолифенацин при тяжелой степени НМ нивелируют дистрофические изменения. Использование Овестина (0,5 мг/сут per vaginum в течение 3 недель, затем по 0,5 мг 3 раза в неделю в течение 2 месяцев) приводит к восстановлению слизистой оболочки влагалища у женщин, исходно имеющих изменения, характерные для эстрогенодефицита. Вместе с тем крем или свечи Овестин рекомендуется применять в поддерживающем режиме длительно для предотвращения возобновления урогенитальных расстройств [29]. Правильно подобранная дозировка при однократном введении практически не имеет побочных действий, системного эффекта и ограничений по длительности применения и возрасту начала терапии [30].

Эффективность и предпочтительность комбинации классических антимускариновых препаратов и экзогенных эстрогенов в терапии симптомов ГМП до конца не изучены. Результаты контролируемого исследования 229 женщин, страдающих симптомами ГМП, не выявили статистически значимого различия эффективности комбинированного лечения (толтеродин, вагинальные формы эстрогенов) и монотерапии толтеродином [31].

Недавнее рандомизированное исследование по сравнению эффективности сочетанного введения оксибутинина и вагинальных форм эстрогенов по сравнению с монотерапией оксибутинином в терапии симптомов ГМП не выявило значимых различий между предложенными схемами лечения [32].

С другой стороны, в работах L.H. Tseng и соавт., проведших лечение 80 пациенток с ГМП, показана достоверная предпочтительность применения комбинации толтеродина и вагинальных форм эстрогенов по сравнению с толтеродином [33].

Анализ результатов 8 контролируемых и 14 проспективных неконтролируемых исследований показал отсутствие эффекта эстрогенов в лечении стрессового недержания мочи [34].

Данные известного исследования WHI (Womens’ Health Initiative study) показали негативное влияние ЗГТ на все типы недержания мочи [35]. Так, среди женщин в постменопаузе с отсутствием симптомов недержания мочи на момент включения, принимающих эстрогены и прогестины в течение года, выявлен риск развития недержания мочи de novo. Представленный риск составил 1,87 (95% ДИ – 1,61–2,18) для стрессового недержания мочи, для ургентного и смешанного типов недержания мочи этот показатель был равен 1,15 (95% ДИ – 0,99–1,34) и 1,49 (95% ДИ – 1,10–2,01) соответственно. При изолированном приеме эстрогенов риск развития всех типов недержания мочи был также повышен: 2,15 (95% ДИ – 1,77–2,62); 1,32 (95% ДИ – 1,10–1,58); 1,79 (95% ДИ – 1,26–2,53) соответственно.

У пациенток, имевших исходно симптомы недержания мочи, на фоне приема гормонотерапии отмечен риск повышения числа и частоты эпизодов потери мочи: при приеме эстрогенов и прогестинов эти показатели составили 1,20 (95% ДИ – 1,06–1,36) и 1,36 (95% ДИ – 1,28–1,49); при монотерапии эстрогенами – 1,59 (95% ДИ – 1,82–1,9) и 1,47 (95% ДИ – 1,35–1,61) соответственно.

J.E. Steinauer и соавт. проанализировали двойное слепое рандомизированное исследование по оценке профилактического воздействия препаратов ЗГТ на кардиоваскулярные риски (Heart Oestrogen/Progestin Replacement Study). Авторы выявили достоверное повышение риска развития ургентного и стрессового недержания мочи у женщин уже через 4 месяца лечения по сравнению с плацебо. В течение четырех лет наблюдения риск возникновения ургентного и стрессового недержания мочи кумулировался и составил 12 и 16% соответственно [36].

Результаты приведенных наблюдений были включены в мета-анализ данных 19 313 женщин, страдавших недержанием мочи, из них 9417 принимали эстрогены в 33 исследованиях (16 из которых проведены только при наличии стрессового недержания мочи) [37]. Выявлено, что ухудшение симптомов недержания мочи отмечено только при системном приеме гормонотерапии (относительный риск [ОР]=1,32, 95% ДИ – 1,17–1,42). Локальные формы эстрогенов, напротив, снижали частоту эпизодов ургентного недержания мочи (ОР=0,74, 95% ДИ – 0,64–0,86) и полакиурии.

F. Grodstein и соавт. проанализировали результаты исследования медсестер в возрасте 30–55 лет (Nurses’ Health Study, NHS), принимавших ЗГТ. Показана значимая связь между эпизодами недержания мочи и типом введения гормональных препаратов: при приеме пероральных эстрогенов ОР составил 1,54 (95% ДИ – 1,44–1,65); при трансдермальной форме эстрогенов – 1,68 (95% ДИ – 1,41–2,00); при комбинированном приеме пероральных эстрогенов и прогестинов – 1,34 (95% ДИ – 1,24–1,44); при трансдермальном применении эстрогенов и прогестинов – 1,46 (95% ДИ – 1,16–1.84). В целом риск недержания мочи повышался лишь на 1,6% и исчезал после прекращения приема ЗГТ [38].

Корреляция между симптомами недержания мочи и продолжительностью приема эстрогенов выявлена в когортном исследовании женщин в постменопаузе [39]. Пролонгированный прием эстрогенов (более пяти лет) ассоциировался с повышением риска развития недержания мочи, ОР=3,97 (95% ДИ – 1,02–15,4) и ухудшением течения симптомов заболевания, ОР=3,99 (95% ДИ – 1,21–13,1).

В ряде работ показано влияние терапии эстрогенами на симптомы недержания мочи у пациенток после проведения антистрессовой операции.

В проспективном рандомизированном исследовании оценивался эффект вагинального введения эстрадиола 183 женщинам в постменопаузе после хирургической коррекции стрессового компонента недержания мочи субуретральным слингом (ТVT-O) [40]. Показано, что на фоне введения локальных эстрогенов частота поллакиурии и ургентного недержания мочи ниже по сравнению с контрольной группой – 2 и 11% (р=0,02) и 3 и 12% случаев (р=0,01) соответственно. Объективные уродинамические параметры в данном исследовании не оценивались.

M. Zullo и соавт. подтвердили положительное влияние локальных эстрогенов на частоту ургентного недержания мочи после хирургической коррекции стрессового компонента [41].

Анализируя представленные данные, можно сделать следующий вывод: менопауза повышает риск развития нарушений мочеиспускания, главным образом ургентного и смешанного недержания мочи. Влияние эстрогенов в составе ЗГТ на симптомы недержания мочи парадоксально и зависит от типа заболевания и пути введения препарата. Пероральные формы ЗГТ негативно воздействуют на течение стрессового недержания мочи и увеличивают риск его развития de novo. Воздействие гормонотерапии на ургентное недержание мочи весьма вариабельно. Негативное влияние системной ЗГТ на симптомы ургентного недержания мочи, возможно, перекликается с подобным увеличением частоты заболевания во время беременности, сопряженной с резким повышением концентрации эндогенных эстрогенов [42].

Установлено, что вагинальные формы эстрогенов оказывают терапевтический эффект на все симптомы ГМП, включая ургентное недержание мочи. Локальная гормонотерапия положительно воздействует на секрецию влагалищного эпителия и уротелия, снижая вероятность инфекционных осложнений нижних мочевых путей [43, 44].

Ведущие исследователи не рекомендуют использовать эстрогены (с/без прогестерона) для лечения ургентного недержания мочи. Однако при наличии симптомов ГМП у женщин в постменопаузе назначение вагинальных форм эстрогенов целесообразно и патогенетически обосновано [45].

Таким образом, недержание мочи у женщин – комплексный феномен, связанный с возрастом, гормональным фоном, массой тела и другими динамическими факторами. Проведение пролонгированных исследований с оценкой факторов риска развития нарушений мочеиспускания, определением неинвазивных и доступных диагностических и прогностических маркеров, разработкой комбинированных схем лечения женщин в различные физиологические периоды жизни крайне актуально и позволит улучшить исходы заболевания.


Литература


  1. Legendre G., Ringa V., Fauconnier A. Menopause, hormone treatment and urinary incontinence at midlife. Maturitas. 2013;74:26–30.
  2. Temml C., Haidinger G., Schmidbauer J., Schatzl G., Madersbacher S. Urinary incontinence in both sexes: prevalence rates and impact on quality of life and sexual life. Neurourol. Urodyn. 2000;19(3):259–71.
  3. Sand P.K., Goldberg R.P., Dmochowski R.R., McIlwain M., Dahl N.V. The impact of the overactive bladder syndrome on sexual function: a preliminary report from the Multicenter Assessment of Transdermal Therapy in Overactive Bladder with Oxybutynin trial. Am. J. Obstet. Gynecol. 2006;195:1730.
  4. McGrother C.W., Donaldson M.M., Shaw C., Matthews R.J., Hayward T.A., Dallosso H.M., Jagger C., Clarke M., Castleden C.M.; MRC Incontinence Study Team. Storage symptoms of the bladder: prevalence, incidence and need for services in the UK. BJU International, 2004;93:763–69.
  5. Hagglund D., Walker-Engstrom M.L., Larsson G., Leppert J. Changes in urinary incontinence and quality of life after four years. A population-based study of women aged 22–50 years. Scandinavian Journal of Primary Health Care. 2004;22:112–17.
  6. Sherburn M., Guthrie J.R., Dudley E.C., O’Connell H.E., Dennerstein L. Is incontinence associated with menopause? Obstetrics and Gynecology. 2001;98:628–33.
  7. Townsend M.K., Danforth K.N., Lifford K.L., Rosner B., Curhan G.C., Resnick N.M., Grodstein F. Incidence and remission of urinary incontinence in middle-aged women. Am. J. Obstet. Gynecol. 2007;97:1671–75.
  8. Moller L.A., Lose G., Jorgensen T. Incidence and remission rates of lower urinary tract symptoms at one year in women aged 40–60: longitudinal study. Br. Med. J. 2000;320:1429–32.
  9. Waetjen L.E., Ye J., Feng W.Y., Johnson W.O., Greendale G.A., Sampselle C.M., Sternfield B., Harlow S.D., Gold E.B.; Study of Women’s Health Across the Nation (SWAN).Association between menopausal transition stages and developing urinary incontinence. Obstet. Gynecol. 2009;114:989–98.
  10. Waetjen L.E., Feng W.Y., Ye J., Johnson W.O., Greendale G.A., Sampselle C.M., Sternfield B., Harlow S.D., Gold E.B.; Study of Women’s Health Across the Nation (SWAN). Factors associated with worsening and improving urinary incontinence across the menopausal transition. Obstet. Gynecol. 2008;111:667–77.
  11. Mishra G.D., Cardozo L., Kuh D. Menopausal transition and the risk of urinary incontinence: results from a British prospective cohort. BJU International. 2010;106:1170–75.
  12. Zhu L., Lang J., Liu C., Han S., Huang J., Li X. The epidemiological study of women with urinary incontinence and risk factors for stress urinary incontinence in China. Menopause. 2009;16:831–36.
  13. Gopal M., Sammel M.D., Arya L.A., Freeman E.W., Lin H., Gracia C. Association of change in estradiol to lower urinary tract symptoms during the menopausal transition. Obstet. Gynecol. 2008;112:1045–52.
  14. Waetjen L.E., Johnson W.O., Xing G., Feng W.Y., Greendale G.A., Gold E.B.; Study of Women’s Health Across the Nation. Serum estradiol levels are not associated with urinary incontinence in midlife women transitioning through menopause. Menopause. 2011;8:1283–90.
  15. Teleman P.M., Persson J., Mattiasson A., et al. The relation between urinary incontinence and steroid hormone levels in perimenopausal women. A report from the Women’s Health in the Lund Area (WHILA) study. Acta Obstetricia et Gynecologica Scandinavica. 2009;88:927–32.
  16. Карлсон Б. Основы эмбриологии по Пэттену. М., 1983;2:168–80.
  17. Gosling J.A., Dixon J. Embryology and ultrastructur of the female lower urinary tract in: Urogynecology and urodinamic Theory and Practice. Edited by Donald R. Ostergard, A.E. Bent, Baltimore. 1991;19–30.
  18. Estrogen and progestogen use in postmenopausal women: position statement of The North American Menopause Society. J. North Am. Menopause Society. 2008;4:584–603.
  19. Балан В.Е., Ковалева Л.А. Гормоны и урогенитальный эпителий. Глава в руководстве для практикующих врачей «Шейка матки, влагалище, вульва» под ред. С.И. Роговской, Е.В. Липовой. Status praesens, 2014;741–77.
  20. Cavallini E., Dinaro A., Giocolano C., Caringel-la A.M., Ferreri R., Tutino V., Loverro G. Estrogen receptor (ER) and ER-related receptor expressoin in normal and atrophic human vagina. Maturitas. 2008;219–25.
  21. Position statement. Management of symptomatic vulvovaginal atrophy: 2013 position statement of The North American Menopause Society. Menopause. 2013;20(9):888–902.
  22. Gormley А.E., Lightner D.J., Burgio K.L., et al. Diagnosis and treatment of overactive bladder (non-neurogenic) in adults: AUA/SUFU guideline, 2014.
  23. Chapple C.R., Khullar V., Gabriel Z., Muston D., Bitoun C.E., Weinstein D. The effects of antimuscarinic treatments in overactive bladder: an update of a systematic review and meta-analysis. Eur. Urol. 2008;54:543.
  24. Novara G., Galfano A., Secco S., D’Elia C., Cavalleri S., Ficarra V., Artibani W. A systematic review and meta-analysis of randomized controlled trials with antimuscarinic drugs for overactive bladder. Eur. Urol. 2008;54:740.
  25. Al-Baghdadi O., Ewies A. Topical estrogen therapy in the management of postmenopausal vaginal atrophy: an up-to-date overview. Climacteric. 2009;91–105.
  26. Cardozo L., Lose G., McClish D., Versi E. A systematic review of the effects of estrogens for symptoms suggestive of overactive bladder. Acta Obstetricia Gynecologica Scandinavica. 2004;83:892–97.
  27. Ewies A.A., Alfhaily F. Topical vaginal estrogen therapy in managing postmenopausal urinary symptoms: a reality or a gimmick? Climacteric. 2010;13:405–18.
  28. Ледина А.В., Прилепская В.Н., Костава М.Н., Назарова Н.М. Лечение атрофических вульвовагинитов у женщин в постменопаузе. Гинекология. 2012;12(4):14–16.
  29. Новикова В.А., Федорович О.К., Ата-неcян Э.Г. Овестин – в комплексной терапии уровагинальной атрофии пременопаузального у женщин с преждевре-менной недостаточностью функции яичников. Гинекология. 2009;1(11):60–62.
  30. Балан В.Е. Клиническая картина, диагностика и лечение вагинальной атрофии в климактерии. Гинекология. 2009;2(11):26-29.
  31. Serati M., Salvatore S., Uccella S., Cardozo L., Bolis P. Is there a synergistic effect of topical oestrogens when administered with antimuscarinics in the treatment of symptomatic detrusor overactivity? Eur. Urol. 2009;55:713–19.
  32. Nelken R.S., Ozel B.Z., Leegant A.R., Felix J.C., Mishell D.R. Jr. Randomized trial of estradiol vaginal ring versus oral oxybutynin for the treatment of overactive bladder. Menopause. 2011;18:962–66.
  33. Tseng L.H., Wang A.C., Chang Y.L. Randomized comparison of tolterodine with vaginal estrogen cream versus tolterodine alone for the treatment of postmenopausal women with overactive bladder syndrome. Neurourol. Urodynam. 2009;28:47–51.
  34. Legendre G., Ringa V., Fauconnier A. Menopause, hormone treatment and urinary incontinence at midlife. Maturitas. 2013;74:26–30.
  35. Hendrix S.L., Cochrane B.B., Nygaard I.E., Han-da V.L., Barnabei V.M., Iglesia C., Aragaki A., Naughton M.J., Wallace R.B., McNeeley S.G. Effects of estrogen with and without progestin on urinary incontinence. J. Am. Med. Associat. 2005;293:935–48.
  36. Steinauer J.E., Waetjen L.E., Vittinghoff E., Subak L.L., Hulley S.B., Grady D., Lin F., Brown J.S. Postmenopausal hormone therapy: does it cause incontinence? Obstet. Gynecol. 2005;106:940–45.
  37. Cody J.D., Richardson K., Moehrer B., Hextall A., Glazener C.M. Oestrogen therapy for urinary incontinence in post-menopausal women. Cochrane Database of Systematic Reviews. 2009;CD001405.
  38. Grodstein F., Lifford K., Resnick N.M. Postmenopausal hormone therapy and risk of developing urinary incontinence. Obstetrics and Gynecology. 2004;103:254–60.
  39. Northington G.M., de Vries H.F., Bogner H.R. Self-reported estrogen use and newly incident urinary incontinence among postmenopausal community-dwelling women. Menopause. 2012;19:290–95.
  40. Liapis A., Bakas P., Georgantopoulou C., Creatsas G. The use of oestradiol therapy in postmenopausal women after TVT-O anti-incontinence surgery. Maturitas. 2010;66:101–06.
  41. Zullo M.A., Plotti F., Calcagno M., Palaia I., Muzii L., Manci N., Angioli R., Panici P.B. Vaginal estrogen therapy and overactive bladder symptoms in postmenopausal patients after a tension-free vaginal tape procedure: a randomized clinical trial. Menopause. 2005;12:421–27.
  42. Fritel X., Ringa V., Quiboeuf E., Fauconnier A. Female urinary incontinence, from pregnancy to menopause, a review of epidemiologic and pathophysiologic findings. Acta Obstetricia Gynecologica Scandinavica. 2012;91:901–10.
  43. Ewies A.A., Alfhaily F. Topical vaginal estrogen therapy in managing postmenopausal urinary symptoms: a reality or a gimmick? Climacteric. 2010;13:405–18.
  44. Robinson D., Cardozo L. Estrogens and the lower urinary tract. Neurourol. Urodynam. 2011;30:754–57.
  45. Thuroff J.W., Abrams P., Andersson K.E., Artibani W., Chapple C.R., Drake M.J., Ham-pel C., Neisius A., Schröder A., Tubaro A. EAU guidelines on urinary incontinence. Eur. Urol. 2011;59:387–400.


Об авторах / Для корреспонденции


Ж.С. Амирова – ФГБУ «Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии им. В.И. Кулакова», Москва
В.Е. Балан – ГБУЗ «Московский областной научно-исследовательский институт акушерства и гинекологии», Москва
Л.А. Ковалева – ФГБУ «Научный центр акушерства, гинекологии и перинатологии им. В.И. Кулакова», Москва; e-mail: kovalevala@mail.ru
К.В. Краснопольская – ГБУЗ «Московский областной научно-исследовательский институт акушерства и гинекологии», Москва


Похожие статьи


Бионика Медиа