Исследование гормонального фона у мужчин с переломами проксимального отдела бедра


О.Б. Ершова 1, О.С. Синицына 1, К.Ю. Белова 1, Е.Д. Светалкина 2, О.А. Ганерт 3, М.А. Романова 4, Т.В. Крюкова 5

1 Ярославская государственная медицинская академия, Ярославль; 2 ГУЗ ЯО КБ СМП им. Н.В. Соловьева, Ярославль; 3 ГБКУЗ МСЧ ОАО “Автодизель”, Ярославль; 4 ООО “Ярославский диализный центр”, Ярославль; 5 ООО “Медицинский центр диагностики и профилактики”, Ярославль
Остеопоротические переломы происходят у 27 % мужчин 50 лет и старше, в дальнейшем их риск увеличивается, однако проблема остеопороза у мужчин изучена недостаточно. Цель исследования: оценить уровень различных гормонов у 128 мужчин с переломом проксимального отдела бедра (ППОБ) в возрасте 40–69 лет в одномоментном исследовании. Оценка уровня гормонов выполнялась методом электрохемолюминесценции ECLIA, Elecsys 2010 (Roche). Статистическая обработка выполнена в программе Statistica 10.0. Выявлено достоверное снижение уровня тестостерона у пациентов с ППОБ при более высоких показателях 17-эстрадиола и пролактина по сравнению с контролем, а также высокая частота дефицита 25(ОН)-витамина D в группах исследования. Таким образом, ППОБ у мужчин происходят на фоне снижения концентрации тестостерона и при наличии дефицита 25(ОН)-витамина D.

Введение

Как известно, остеопоротические переломы являются причиной потери трудоспособности и преждевременной смерти, а также высоких затрат государства и самого пациента, при этом в бóльшей степени это относится к переломам проксимального отдела бедра (ППОБ). Принято считать, что остеопороз (ОП) – заболевание, характерное преимущественно для женщин. Однако известно, что и у мужчин с возрастом происходит уменьшение костной массы и нередко возникают остеопоротические переломы [1, 2]. При этом ожидается увеличение их частоты, что связанно с ростом продолжительности жизни. Кроме того, показатель летальности после переломов у мужчин гораздо выше, чем у женщин [3].

В Российской Федерации заболеваемость ППОБ среди мужчин на сегодняшний день считается высокой [4]. Многоцентровые исследования, проведенные в России [5, 6], выявили неожиданную закономерность: относительная инцидентность переломов данной локализации в группе мужчин до 65 лет была выше, чем у женщин, в отличие от других стран мира. Для анализа причин, которые могли повлиять на этот факт, было запланировано и проведено данное исследование.

Влияние половых гормонов на рост и поддержание костной системы как у мужчин, так и у женщин давно признано [7]. Многие годы тестостерон рассматривался как главный половой гормон у мужчин, и считалось, что его снижение является основной причиной возрастных потерь костной ткани. Однако в дальнейшем было выявлено, что более четкая корреляция минеральной плотности кости (МПК) в различных областях скелета наблюдается с эстрадиолом по сравнению с тестостероном [8]. Исследование A. Falahati- Nini и соавт. [9] показало, что влияние эстрогена определяет до 70 % костной резорбции, тестостерона – лишь 30 %.

По результатам исследований Тromso и Фраменгемского [10, 11], только уровень эстрадиола, а не тестостерона, оказался предиктором риска внепозвоночных переломов. Однако в исследовании Dubbo [12] взаимосвязь с переломами была выявлена именно для тестостерона.

Доказана роль избыточного синтеза тиреоидных гормонов на снижение МПК и развитие переломов [13, 14]. Роль гипотиреоза и медикаментозного лечения тиреоидными препаратами продолжает изучаться, однако большинство исследований не выявило их влияния на костную ткань [15–19].

По данным ряда исследований [20, 21], определено влияние повышенной продукции пролактина на развитие ОП и переломов у мужчин.

Установлено, что у мужчин, так же как и у женщин, с возрастом повышается секреция паратиреоидного гормона (ПТГ) [22, 1, 2]. По данным K.A Kennel. [23], повышение уровня ПТГ приводило к усилению костной резорбции в бóльшей степени у пожилых мужчин (возраст – 70–78 лет), чем у молодых (40–50 лет). И напротив, у пожилых мужчин по сравнению с женщинами в постменопаузе в меньшей степени выражен дефицит половых гормонов, что приводит к ослаблению воздействия ПТГ на костную резорбцию [23]. Концентрация ПТГ в сыворотке зависит от концентрации 25(ОН)-витамина D [24, 25]. Известно, что дефицит витамина D – фактор риска ОП [26]. Однако относительно его влияния на снижение МПК и возникновение переломов у мужчин данные неоднозначны. Большинство исследований проводилось на выборках в возрасте старше 70 лет с использованием различных методов определения 25(OH)-витамина D, что не дает возможности в полной мере оценить его влияние на костные потери [27].

Таблица 1. Уровень гормонов в сыворотке крови у пациентов основной и контрольной групп

В целом при анализе данных литературы можно сделать вывод, что уровень МПК и риск развития переломов у мужчин в значительной мере зависят от уровня гормонов и их взаимодействия. Однако большинство этих исследований проводилось в смешанных гендерных выборках, в которых возраст пациентов составлял в среднем 50 лет и старше.

Целью настоящего исследования было выявить влияние различных гормонов на риск развития ППОБ у мужчин.

Материал и методы

Было проведено одномоментное сплошное исследование методом случай–контроль. В основную группу были включены 128 мужчин с ППОБ в возрасте от 40 до 69 лет (средний возраст – 56,91 ± 7,59 года). Были включены следующие виды переломов (по МКБ-10): S72.0 – перелом шейки бедра, S72.1 – чрезвертельный перелом, S72.2 – подвертельный перелом. Все пациенты проходили стационарное лечение по поводу перелома в ГУЗ ЯО КБ СМП им. Н.В. Соловьева Ярославля с 01.09.2010 по 01.02.2012. Критериями исключения были возраст пациентов моложе 40 лет, множественные травмы, перипротезные переломы.

В контрольную группа вошли 50 относительно здоровых мужчин в возрасте от 41 до 67 лет (средний возраст – 53,62 ± 6,93 года), прошедших на момент включения в ежегодную диспансеризацию и отнесенных к 1-й группе здоровья. Критериями исключения были предшествующие переломы вследствие минимальной травмы, сопутствующие состояния и заболевания, приводящие к развитию вторичного ОП. Средний возраст между группами достоверно не различался (р > 0,05). При получении результатов обследования в группе контроля при значительном отклонении показателей эти пациенты были исключены из дальнейшего статистического анализа.

Определение концентрации тестостерона, 17-эстрадиола, пролактина, тиреотропного гормона (ТТГ), ПТГ и 25(ОН)-витамина D проводилось электрохемилюминесцентным иммуноанализом ECLIA на анализаторе Elecsys 2010 (Roche). Оценка концентрации тестостерона, эстрадиола, пролактина, ТТГ, ПТГ проводилась согласно референтным нормам значения показателя, предложенным производителем. Оценка содержания 25(ОН)-витамина D выполнялась по классификации C.J. Rosen. и соавт. [28]: за нормальные принимались значения > 20 нг/мл, недостаточность – от 12 до 20 нг/мл, дефицит – < 12 нг/мл.

Статистический анализ проведен с помощью пакета прикладных программ Statistica, версия 10.0. Была использована простая описательная статистика. Ее результаты представлены в виде средних значений (M) и средних квадратических отклонений (SD) для количественных признаков. Качественные признаки описывали абсолютными и относительными частотами. Достоверными считали различия и зависимости, если полученное значение p для данного критерия было ниже критического уровня значимости α = 0,05. При анализе оценивали значения статистики Пирсона Хи-квадрат (χ2), достигнутый уровень значимости (р). В тех случаях, когда число наблюдений было критично мало, применяли процедуру введения поправки Йетса на непрерывность к статистике χ2 либо использовали точный двусторонний критерий Фишера.

Результаты

При оценке концентрации исследуемых гормонов (табл. 1) в группе с ППОБ выявлено достоверное снижение уровней тестостерона (p = 0,00001), ТТГ (р = 0,02) и пролактина (p = 0,002) по сравнению с контрольной группой. Кроме того, в основной группе отмечены более высокие показатели 17-эстрадиола (р = 0,00001) и 25(ОН)-витамина D (р = 0,0003).

При анализе доли лиц с различными уровнями концентрации гормонов (при разделении на подгруппы с нормальным уровнем показателя выше или ниже нормы) было выявлено (табл. 2), что в группе с переломом бедра достоверно чаще встречались пациенты со сниженным уровнем тестостерона, нормальным значением пролактина, повышением 17-эстрадиола и нормальным значением 25(ОН)-витамина D. Напротив, достоверно реже в основной группе отмечены высокие концентрации пролактина и низкие 17-эстрадиола.

Следует отметить, что средний уровень ТТГ в группе с ППОБ был дост верно ниже, хотя и находился в пределах нормы. При анализе числа лиц обеих групп с различными уровнями этого гормона в сыворотке крови по сравнению с нормальными референтными значениями было выявлено, что повышение ТТГ отмечается практически у одинакового числа пациентов: 3 (2,56 %) – в основной группе и 2 (4,16 %) – в контрольной. Однако у 4 (3,41 %) мужчин основной группы выявлено снижение уровня ТТГ, т. е. это может быть признаком субклинически протекающего тиреотоксикоза (т. к. ни у одного из пациентов в анамнезе не был выставлен этот диагноз), который и мог способствовать развитию остеопоротического перелома у этих лиц.

В целом следует отметить высокую распространенность дефицита и недостаточности 25(ОН)-витамина D в популяции мужчин Ярославля. Средний уровень 25(ОН)-витамина D был достоверно выше в группе с ППОБ, хотя в обеих группах средние значения находились на уровне гиповитаминоза. Это связано с достоверно меньшим числом пациентов с нормальными значениями показателя в контрольной группе: 37 (30,83 %) против 4 (8,33 %) (р < 0,01). Данный факт можно отчасти объяснить временем формирования этой группы: все пациенты были включены в исследование в ноябре 2011 г., в то время как пациенты с переломами включались в исследование на протяжении всего года. Однако в этот период года уровень 25(ОН)-витамина D не является самым низким, т. е. можно предполагать, что в январе–апреле уровень его снижен еще более существенно [29].

Уровень ПТГ достоверно не различался между группами. Однако у 4 (3,33 %) мужчин основной группы был выявлен повышенный уровень ПТГ. С учетом степени этого повышения (до 70–125 пг/мл) и наличия дефицита 25(ОН)-витамина D у них наиболее вероятен вторичный гиперпаратиреоз, обусловленный низкими значениями витамина D. Неожиданно оказалось, что 39,17 % мужчин с переломами бедра и еще 29,16 % лиц группы контроля имели снижение ПТГ без каких-либо явных клинических проявлений.

При анализе изменений уровня половых гормонов было выявлено, что средний уровень тестостерона в основной группе был достоверно ниже (р < 0,00001), 17-эстрадиола – выше (р < 0,00001), а уровень пролактина ниже (р < 0,01), чем в группе контроля. При оценке числа лиц с изменениями, выходящими за рамки референтных норм, было выявлено, что в основной группе число лиц со сниженным уровнем тестостерона было достоверно больше: 49 (41,88 %) против 10 (20,83 %) в контрольной группе (р < 0,01). Одновременно в группе с ППОБ было достоверно больше пациентов с повышенным уровнем 17-эстрадиола:18 (15,38%) против 1 (2,08 %, р < 0,01) и меньше со сниженным уровнем: 2 (1,70 %) против 9 (18,75 %, р < 0,001).

Известно, что снижение уровня тестостерона приводит к повышению уровней лютеинезирующего и фолликулостимулирующего гормонов. В результате усиливается синтез эстрогенов в яичках. Кроме того, в периферических тканях усиливается превращение надпочечниковых предшественников андрогенов в эстрадиол. Также нельзя исключить и активацию ароматазы, которая приводит к повышенному образованию эстрадиола из тестостерона.

Таким образом, следует отметить, что в популяции мужчин Ярославля в целом отмечается довольно высокая распространенность сниженного уровня тестостерона (пятая часть обследованных лиц), но среди пациентов с переломами уровень его был достоверно ниже, а уровень эстрогенов – выше. Это согласуется с результатами ряда исследований зарубежных авторов [12], хотя противоречит исследованиям, в которых ведущая роль в качестве предикторов ППОБ отводится снижению эстрогенов [8, 10, 11].

Анализ концентрации пролактина у обследованных мужчин показал, что в основной группе достоверно реже отмечались его повышенные значения: 32 (27,58 %) против 26 (54,16 %, р < 0,001), и достоверно чаще – нормальные: 75 (64,65 %) против 22 (45,83 %, р < 0,05). В целом следует отметить большое число лиц в группе контроля, имеющих повышенный уровень данного гормона (более 50 %). Среди состояний, приводящих к повышению уровня пролактина, известны: гипогликемия (у исследуемых мужчин анализ был взят натощак, в некоторых случаях – после ночной смены на работе), стрессы, заболевания печени и почек, гипотиреоз, прием ряда лекарств (метоклопрамид, сульпирид, резерпин и его производные, антидепрессанты и транквилизаторы).

Таблица 2. Отклонения уровней исследуемых гормонов в сыворотке кровиу пациентов основной и контрольной групп

В то же время нельзя исключать тот факт, что имеется определенная предрасположенность к дефициту эстрогенов и гиперпролактинемии у мужчин от 40 до 69 лет в России, что может быть дополнительной причиной отмеченных особенностей в эпидемиологии переломов бедра у мужчин в нашей стране.

Ограничения исследования: небольшая контрольная группа, неодновременный набор в группы исследования (включение пациентов в контрольную группу в один месяц года обусловило наличие у них сниженного уровня 25(ОН)- витамина D), отсутствие предварительной подготовки пациентов для анализа на половые гормоны.

Таким образом, для мужчин с ППОБ характерно снижение уровня тестостерона и содержания 17-эстрадиола. Кроме того, отмечена высокая распространенность дефицита 25(ОН)- витамина D у мужчин Ярославля.

Одним из важнейших аспектов профилактики ОП как у мужчин, так и у женщин является адекватное поступление кальция и витамина D. Известно, что большинство “внепозвоночных” переломов происходят на фоне падения. До 90 % случаев ППОБ обусловлены падениями с высоты собственного роста [30, 31]. Поэтому для снижения риска переломов первоочередное значение приобретают не только увеличение МПК и качества костной ткани, но и снижение риска падений. На сегодняшний день из всех существующих препаратов лечения ОП лишь у альфакальцидола (активного метаболита витамина D) отмечено свойство достоверно уменьшать риск падений.

В исследованиях доказано, что биоогическое действие на костную ткань и мышцы оказывает не нативный витамин D, а его активная форма – D-гормон.

Для этого нативный витамин D должен пройти гидроксилирование в печени (под воздействием 25-гидроксилазы) и почках (1-a-гидроксилазы). Нарушение функции этих органов приводит к нарушению образования D-гормона и как следствие – снижению его биологического воздействия на кости и мышцы. В настоящее время нативный витамин D считается не лекарственным препаратом, а пищевой добавкой (микронутриентом). Поскольку завершающие стадии его метаболизма в почках регулируются по механизму обратной связи, витамин D в виде пищевой добавки не влияет существенным образом на уровень образования D-гормона [32, 33]. Следовательно, в отсутствие дефицита витамина D более заметное терапевтическое воздействие на кости, мышцы и другие органы-мишени оказывают аналоги D-гормона. Альфакальцидол, представляющий собой аналог активного метаболита витамина D, является пролекарством, которое активируется в печени и других органах-мишенях до D-гормона.

В проведенных исследованиях показано, что D-гормон регулирует метаболизм кальция в мышечной ткани, контролируя сокращение и расслабление мышцы [34]. Скелетные миоциты экспрессируют рецепторы D-гормона [35], а возрастное ослабление мышечной силы (а соответственно, и повышенная склонность к падениям) отчасти объясняется снижением плотности этих рецепторов или их аффинности, а также падением концентрации D-гормона в крови. Среди лиц пожилого возраста выявлена положительная корреляция между мышечной силой и концентрацией D-гормона в сыворотке крови [36, 37]. В ходе проведенных исследований альфакальцидола получены доказательства его эффективности при лечении ОП [38, 39]. Показано снижение риска переломов любых локализаций по сравнению с контролем почти в 2 раза (отношение шансов [ОШ] = 0,52; 95 % доверительный интервал [ДИ] – 0,46–0,59) на фоне приема активных метаболитов витамина D [39]. Кроме того, было показано достоверное снижение риска переломов тел позвонков (относительный риск [ОР] = 0,64; 95 % ДИ – 0,44–0,92 [38]; ОР = 0,53; 95 % ДИ – 0,47–0,59 [39]) и внепозвоночных переломов (ОР = 0,34; 95 % ДИ – 0,16–0,71) [39].

Что касается сравнения влияния активных метаболитов витамина D с препаратами нативного витамина D в предупреждении переломов, проведенный в 2005 г. сравнительный мета-анализ [40] показал бóльшую эффективность первых в отношении снижения риска переломов позвонков и периферических костей при первичном ОП.

Ряд исследований был проведен в последние годы по оценке влияния активных метаболитов витамина D на снижение риска падений. Мета-анализ 2008 г., посвященный сравнению эффективности активных метаболитов и нативного витамина D в отношении снижения риска падений, показал достоверное преимущество использования активных метаболитов (альфакальцидола и кальцитриола) по сравнению с нативным витамином D: ОШ = 0,79,95 % ДИ – 0,64–0,96 против ОШ = 0,94, 95 % ДИ – 0,87–1,01 [41].

Таким образом, по данным проведенных исследований, активные метаболиты витамина D являются эффективным средством для снижения риска переломов и падений, оказывают положительное влияние на костную ткань и мышечную систему.


Литература



1. Khosla S, Amin S, Orwoll E. Osteoporosis in men.Endocr Rev 2008;29(4):441–64.


2. Khosla S. Update in male osteoporosis. J ClinEndocrinol Metab 2010;95(1):3–10.


3. Forsen L, Sogaard AJ, Meyer HE, et al. Survival after hip fracture: short-and long-term excess mortality according to age and gender. Osteoporos Int1999;10:73–8.


4. Kanis JA, Oden A, Mc Closkey EV, et al. A systematicreview of hip fracture incidence and probability of fracture worldwide. Osteoporos Int 2012;21(2).


5. Михайлов Е.Е., Беневоленская Л.И., Аникин С.Г. и др. Частота переломов проксимального отдела бедренной кости и дистального отдела предплечья среди городского населения России// Остеопороз и остеопатии 1999. № 3. С. 2–6.


6. Ершова О.Б., Белова К.Ю., Ганерт О.А. и др.Организация помощи больным с переломамипроксимального отдела бедра на фоне остеопороза // РМЖ. Ревматология 2010.27. 1672 с.


7. Riggs BL, Khosla S, Melton LJ. Sex steroids and the construction and conservation of the adult skeleton. Endocr Rev 2002;23:279–302.


8. Clarke BL, Khosla S. Pathophysiology of Age-Related Bone Loss in Men. Radiol Clin North Am2010;48(3):483–95.




9. Falahati-Nini A, Riggs BL, Atkinson EJ, et al. Relative contributions of testosterone and estrogen in regulating bone resorption and formation in normal elderly men. J Clin Invest 2000;106(12):1553–60.


10. Bjornerem A, et al. A prospective study of sex steroids, sex hormone-binding globulin, and non-vertebral fractures in women and men: the Tromso Study. Eur J Endocrinol 2007;157:119–25.


11. Amin S, et al. Estradiol, testosterone, and the risk for hip fractures in elderly men from the Framingham Study. Am J Med 2006;119:426–33.


12. Meier C, et al. Endogenous sex hormones and incident fracture risk in older men: the Dubbo Osteoporosis Epidemiology Study. Arch Intern Med2008;168:47–54.


13. Eriksen EF, Mosekilde L, Melsen F. Trabecular bone remodeling and bone balance in hyperthyroidism. Bone 1985;6:421–28.


14. Lee MS, Kim SY, Lee MC, et al. Negative correlation between the change in bone mineral density and serum osteocalcin in patients with hyperthyroidism. J Clin Endocrinol Metab 1990;70:766–70.


15. Orwoll ES, Bevan L, Phipps KR. Determinants of bone mineral density in older men. Osteoporos Int2000;11:815–21.


16. Deutschmann HA, Weger M, Weger W, et al. Search for occult secondary osteoporosis: impact of identified possible risk factors on bone mineral density. J Intern Med 2002;252:389–97.


17. Cauley JA, Fullman RL, Stone KL, et al. Factors associated with the lumbar spine and proximal femur bone mineral density in older men. Osteoporos Int2005;16:1525–37.


18. Lau EM, Suriwongpaisal P, Lee JK, et al. Risk factors for hip fracture in Asian men and women: the Asian osteoporosis study. J Bone Miner Res2001;16:572–80.


19. Heijckmann AC, Huijberts MS, Geusens P, et al.Hip bone mineral density, bone turnover and risk of fracture in patients on long-term suppressive L-thyroxine therapy for differentiated thyroid carci- noma. Eur J Endocrinol 2005;153:23–9.


20. Greenspan SL, Neer RM, Ridgway EC, Klibanski A.Osteoporosis in men with hyperprolactinemic hypogonadism. Ann Intern Med 1986;104(6):777–82.


21. DiSomma C, ColaoA, DiSarno A, et al. Bone marker and bone density responses to dopamine agonist therapy in hyperprolactinemic males. J Clin Endocrinol Metab 1998;83(3):807–13.


22. Riggs BL, Khosla S, Melton LJ. A unitary model for involutional osteoporosis: estrogen deficiency causes both type I and type II osteoporosis in post-menopausal women and contributes to bone loss in aging men. J Bone Miner Res 1998;13(5):763–73.


23. Kennel KA, Riggs BL, Achenbach SJ, et al. Role of parathyroid hormone in mediating age-related changes in bone resorption in men. Osteoporos Int2003;14(8):631–36.


24. Krall EA, Sahyoun N, Tannenbaum S, et al. Effect of vitamin D intake on seasonal variations in parathyroid secretion in postmenopausal women. N Engl J Med 1989;321:1777–83.


25. Lips P, Hackeng WHL, Jongen MJM, et al. Seasonal variation in serum concentrations of parathyroid hormone in elderly people. J Clin Endocrinol Metab1983;57:204–06.


26. Brown JP, Josse RG. 2002 clinical practice guidelines for the diagnosis and management of osteoporosis in Canada. CMAJ 2002;167(10):34.


27. Ensrud KE, Taylor BC, Paudel ML, et al.; Osteoporotic Fractures in Men Study Group. Serum 25-Hydroxyvitamin D levels and rate of hip bone loss in older men. J Clin Endocrinol Metab2009;94(8):2773–80.


28. Rosen CJ, Gallagher JC. The 2011 IOM report on vitamin D and calcium requirements for north america: clinical implications for providers treating patients with low bone mineral density. JClinDensitom2011;14(2):79–84.


29. Никитинская О.А., Торопцова Н.В., Беневоленская Л.И. Роль кальция и витамина Д в профилактике остеопороза и связанных с ним переломов // Журнал “Медицинский совет” 2007. 2.


30. Rekeneire N, et al. Is a fall just a fall: correlates of falling in healthy older persons. The Health, agingand body composition study. J. Am Geriatr Soc2003;51:841–46.


31. Nevitt MC, et al. Risk factors for recurrent non-syncopal falls. A prospective study. JAMA1989;261:2663–68.


32. Nordin BEC, Need AG, Morris, HA, Horowitz M.The special role of “hormonal” forms of vitamin Din the treatment of osteoporosis. Calcif Tissue Int1999;65:307–10.


33. Lau KHW, Baylink DJ. Vitamin D therapy of osteoporosis: plain vitamin D therapy versus active vitamin D analog (D-hormone) therapy. Calcif Tissue Int1999;65:295–306.


34. Boland R. Role of vitamin D in skeletal muscle function. Endocr Rev 1986;784:434–48.


35. Bischoff HA, Borchers M, Gudat F, et al. In situ detection of 1,25-dihydroxyvitamin D receptor in human skeletal muscle tissue. Histochem 2001;33:19–24.


36. Bischoff HA, Stahelin HB, Urscheler N, et al.Muscle strength in the elderly: its relation to vitamin D metabolites. Arch Phys Med Rehabil 1999;80:54–8.


37. Dukas L, Schacht E, Bischoff HA. Better functional mobility in community dwelling elderly is related to Dhormone serum levels and to a daily calcium intake. Accepted for publication in Journal on Nutrition, Health and Aging, 2005.


38. Papadimitropoulos, et al. Meta-analisis of the Efficacy of Vitamin D Treatment in Preventing Osteoporosis in Postmenopausal Woman. Endoc Rev 2002;23(4):560–69.


39. Richy F, Ethgen O, Bruyere O, et al. Efficacy of alphacalcidol and calcitriol in primary and corticoste-roidnduced osteoporosis: a meta-analysis of their effects on bone mineral density and fracture rate. Osteoporos Int 2004;15(4):301–10.


40. Richy F, et al. Vitamin D Analogs Versus Native Vitamin D in Preventing Bone Loss and Osteoporosis-Related Fractures: A Comparative Meta-analysis. Calcif Tissue Int 2005;76:176–86.


41. Richy F, et al. Differential effects of D-gormon analogs and native vitamin D on the risk of falls: a comparative meta-analysis. CalcifTissueInt2008;82(2):102–07.



Об авторах / Для корреспонденции


Ершова Ольга Борисовна – профессор кафедры терапии ИПДО “Ярославская государственная медицинская академия”. e-mail: yarosteoporosis@list.ru;
Синицына Ольга Сергеевна – аспирант кафедры терапии ИПДО “Ярославская государственная медицинская академия”. e-mail: sinichka@list.ru;
Белова Ксения Юрьевна – ассистент кафедры терапии ИПДО “Ярославская государственная медицинская академия”. e-mail: ksbelova@mail.ru;
Светалкина Екатерина Дмитриевна – заведующая клинико-диагностической лабораторией ГУЗ ЯО КБ СМП им. Н.В. Соловьева. e-mail: esvetalkina@mail.ru;
Ганерт Ольга Александровна – врач-нефролог поликлиники ГБКУЗ МСЧ ОАО “Автодизель”. e-mail: sifon2030@mail.ru;
Романова Марина Александровна – врач-нефролог ООО “Ярославский диализный центр”. e-mail: brijeika@mail.ru;
Крюкова Татьяна Вадимовна – генеральный директор ООО “Медицинский центр диагностики и профилактики”. E-mail: ymc2003@list.ru


Похожие статьи


Бионика Медиа